Кэри Джойс - Слава Луны
Джойс Кэри
Слава луны
Пер. - Н.Волжина.
Дети играли в похороны. Маленький темноволосый мальчик лет шести лежал
в ящике из-под апельсинов на краю ямы, полной сухой листвы. Глаза у него
были закрыты, скрещенные руки покоились на груди. Ящик был ему не по
росту, пришлось согнуть ноги в коленях и вывернуть их набок, чтобы
казаться совсем плоским и как можно больше походить на мертвеца.
Коренастая девочка не старше десяти лет, круглолицая, смуглая, держала
конец скакалки, пропущенной под ящиком. Другой ее конец был в руках
священника - одного роста с девочкой худенького светловолосого мальчугана
с узким, необыкновенно длинным носом и с большими серыми глазами,
вытаращенными от нетерпения. Кухонный фартук, пришпиленный к плечам его
свитера, должен был изображать стихарь. Он держал в руках сложенный
пополам газетный лист и, будто бы читая по нему, произносил удивительные
фразы, подхваченные в церкви или по радио. Выговаривал он их напевно,
каким-то особым, напряженно дрожащим голосом - так, как они звучат на
службе в англиканской церкви, и упивался величием этих слов и собственным
успехом в роли священника.
- Мы подобны траве. Утром она зеленеет, а вечером подсекается и
засыхает, и поест нас червь.
У мальчика в ящике дрогнули длинные ресницы, он моргнул. Совсем
маленькая беленькая девочка, стоявшая у ящика в качестве плакальщицы, не
смотрела на него, она не сводила своих круглых зачарованных глаз с
говорившего. Губы у нее то и дело шевелились, когда она старалась
повторять за ним его слова.
Священник приостановился, вспоминая, как там дальше, и вдруг возгласил
- громко и так же драматически: - Последний наш враг - смерть, ибо она все
покорила под ноги свои... Ну давай, Мэг!
Последнее относилось к смуглой девочке, которая внимала ему, тревожно
сведя брови, и не отрывала глаз от мальчика в гробу.
- Ну, Мэг! - резко повторил священник, дернув скакалку за свой конец. -
Проснись!
Девочка встрепенулась и потянула скакалку. Они приподняли ящик чуть
выше в головах, вдвоем двинули его вниз по откосу, и он стал там среди
сваленных в яму сухих листьев, жухлой скошенной травы, вялых цветов и
папоротника.
Смуглая девочка спросила покойника: - Ну, как ты, Дэвид, ничего? - И
священник накинулся на нее с сердитым окриком: - Молчи, Мэг!
- Да я только...
- Он мертвый... сказано тебе, мертвый, не может покойник разговаривать!
Оставь его, не приставай. Лежит, и пусть себе лежит, ничего ему не
сделается.
Услышав это, Дэвид сжал губы еще плотнее. Священник громко
провозгласил: - Посреди суеты мирской подстерегает нас смерть.
И вдруг покойник вылез из ящика. Священник отшвырнул от себя газету и с
отвращением крикнул: - Ну вот, вот! Так я и знал.
Выпятив нижнюю губу, мальчуган карабкался вверх по откосу и бросал на
старших искоса такие взгляды, которые означают у ребят: "Хоть убейте, а я
больше не играю".
- Он испугался, - сказала Мэг. - Ведь говорила я, что он испугается.
- Тогда хватит. Все. Точка! Я думал, ты взаправду хочешь все сделать
как полагается. А будешь трястись над этой мелюзгой, тогда...
- Ни над кем я не трясусь. Говорю только, что Дэвид...
- Ладно! Я сказал, хватит! Все!
И он яростно, точно актер, у которого сорвали монолог, швырнул газету
на землю. Мэг, негодуя, повернулась к малышке. - Вот Кэт не побоится,
правда, Кэт? - Кэт ответила мечтательным тоненьким голоском, будто ее
мысли были где-то очень далеко отсюда: - Нет, я не боюсь.
- Да ладно! Ничего у нас не получится!
- От тебя только это
