Кэри Джойс - Овца
Джойс Кэри
Овца
Пер. - Е.Суриц.
Томлин, придя из сада, устраивается возле камина с трубкой и газетой.
Вокруг - милые мелочи, доступные старому холостяку, который живет на
трудовые сбережения и умеет радоваться жизни, главным образом ограничивая
свои потребности. Он заботится о своем здоровье и на пищеваренье не
жалуется, в шестьдесят пять лет может есть что угодно. Правда, он не
балуется такими штуками, как крабы, грибы и хитрые соленья, потому что он
их хоть и любит, но зачем рисковать. Ему пока еще не надоел его приятный
досуг.
Он раскрывает "Таймс" и готовится к главному ежедневному удовольствию.
Он никогда не читает "Таймс" до вечера, чтобы весь день смаковать эту
прекрасную минуту.
Но вот звонит телефон. Как у всех старых холостяков, аппарат у него под
рукой. Он снимает трубку и слышит хриплый голос:
- Уилли, это Питер.
- Кто?
- Питер. Ну, Питер. Питера, что ли, забыл!
- Питер?
- Ну да, Питер, Питер! Пирог, инжир, телефон, еда, ремонт. Пи-итер.
Ладно, старик, слушай, ты можешь меня выручить. И кроме тебя, больше
некому.
- Простите... Но вы уверены, что не ошиблись номером?
- Я? Ошибся? Ты-то - Уилли или кто? Уилли Томлин. Да ну тебя, старик.
Питер говорит, Питер Блю, Сомму помнишь? Нас еще с тобой в один день
ранило. Я небось твой самый старый друг.
Томлин вспоминает события сорокалетней давности, шестнадцатый год,
фронт, вспоминает наконец и Питера Блю, правда без особого восторга. Из
глубин памяти встает образ младшего лейтенанта с пышной шевелюрой, дикого
хвастуна, трепача и враля. Его послушать, так он переплюнет в науке любого
очкарика, сходу возьмет любую бабу. Братья же офицеры его недолюбливают за
вымогательство, бахвальство, вранье, надувательство и уменье ускользнуть
от всякой работы.
Ранило их в один день, что верно, то верно. Он прекрасно помнит
фронтовой госпиталь, где они лежали в одной палате. Блю красуется
живописной повязкой на едва поцарапанной руке, Томлин адски страдает от
двух пробоин в желудке. Блю мигом пленяет сестер и нянечек, те надрывают
животы от его рассказов. Особенно про крошку Уилли на войне. Крошка Уилли
- это в данном случае Томлин. Томлин из самолюбия тоже смеется над
побасенками Блю. Смеяться для него мука. И когда он смеется, Питер Блю
блеет и говорит: "Послушайте-ка нашу старую овцу".
Блю прекрасно знает, что Томлин не выносит слова "овца". Оно преследует
его еще с детства, когда им помыкали братья и сестры, в военной игре вечно
уделяли ему роль бура и роль лошади в бое быков. Вечно он ходил с подбитым
глазом, и синяки его дома сделались притчей во языцех.
Мама говорила: "Бедненький Уилли, он такой добрый". Сам Уилли
совершенно не согласен с ее мнением. Он просто удручен своей участью. Он
бы с удовольствием стал беспощадным гусаром, разящим врага саблей направо
и налево, жестоким, холодным матадором, свирепым быком. Просто не судьба.
Но чтобы этот нецензурный тип Блю, проходимец, каких мало, навешивал на
него тот же ярлык!
Это обидно и несправедливо. И почему Блю это сходит с рук, все ему
сходит с рук?.. Может, довольно?
Но когда оба выходят из госпиталя, Блю отсылают в тыл. Полковник,
ограниченный старый служака, решает, что ему лучше быть подальше от линии
фронта, что, несмотря на браваду и нож для рукопашной, ему чужд
наступательный дух и как-то ему не идет водить людей в атаку.
Действительно, многие замечали, что перед пулями Блю почему-то тушуется.
Томлин, с другой стороны, возвращается в окопы, как только может стоять
на ногах. О
