Кэрролл Льюис - Фотограф На Выезде



Льюис Кэрролл
Фотограф на выезде
Я потрясен, у меня все болит - там ссадина, тут синяк. Сколько раз
повторять: не имею никакого понятия, что стряслось, и нечего донимать меня
расспросами. Ну хорошо, могу прочитать вам отрывок из дневника, где дан
полный отчет о вчерашних событиях.
23 августа, вторник.
А еще говорят, будто фотографы - все равно что слепцы: для нас, мол,
самое хорошенькое личико - лишь игра света и теней, мы-де редко восхищаемся
искренне, а полюбить просто не способны. Это заблуждение, которое очень
хотелось бы развеять. Только бы найти такую молодую леди, чтобы ее
фотография отразила мой идеал красоты, и хорошо бы, чтоб ее звали... (ну
почему, скажите на милость, имя Амелия влечет меня сильнее, чем любое
другое?) - вот тогда, я уверен, мою холодность и философское безразличие как
рукой снимет.
Похоже, долгожданный день настает. Сегодня вечером на улице Хеймаркет я
столкнулся с Гарри Гловером.
- Таббс! - заорал он, хлопая меня фамильярно по спине, - мой дядя зовет
тебя завтра к себе на виллу вместе с камерой и со всем имуществом!
- Но я не знаю твоего дядю, - отвечал я со своей обычной осторожностью.
(Если у меня вообще есть достоинства, то это спокойная, приличествующая
джентльмену осмотрительность).
- Неважно, старик, зато он про тебя все знает. Поедешь первым утренним
поездом и прихвати все свои бутылочки с химикалиями - там тебя ждет целая
куча лиц, достойных обезображивания, а еще...
- Не смогу, - оборвал я его довольно грубо: меня встревожил объем
предлагаемой работы.
- Ну что ж, они будут сильно огорчены, только и всего, - сказал Гарри с
непроницаемым лицом, - и моя двоюродная сестричка Амелия...
- Ни слова больше! - вскричал я в восторге. - Еду!..
И тут как раз подошел мой омнибус, я вскочил на подножку и умчался под
грохот колес, прежде чем он опомнился после столь крутой перемены моего
настроения. Стало быть, решено, завтра я увижу Амелию!
24 августа, среда.
Чудесное утро. Собираясь в великой спешке, я разбил только две
бутылочки и три склянки. На виллу "Розмари" я явился, когда все сидели за
завтраком. Отец, мать, два сына-школьника, целый выводок дошколят и
неизбежный беби.
Но как описать старшую дочь? Слова бессильны, только фотопластинка
могла бы передать ее красоту. Носик прекрасных пропорций (ротик, пожалуй,
можно бы чуточку уменьшить), зато изысканные полутона щек кого угодно
заставили бы забыть о любых недостатках, а уж световые блики на подбородке
были само совершенство. О, какой бы она вышла на снимке, если бы злой рок...
но я опережаю события.
Там был еще некий капитан Флэнеген...
Отдаю себе отчет, что предыдущий абзац получился коротковат, но мне
вдруг припомнилась чудовищная нелепость: этот идиот искренне верил, что
помолвлен с Амелией (с моей Амелией!). Я задохнулся от ярости и не мог
продолжать описание. Готов согласиться, что
этот тип хорошо сложен и довольно смазлив, но на что годны лицо и
фигура без мозгов?
Сам я, пожалуй, не очень-то крепкого сложения, да и выправкой никак не
похожу на военных жирафов - но к чему описывать себя самого? Моя фотография
(собственной работы) будет вполне достаточным и неоспоримым аргументом для
всего мира.
Завтрак, вне сомнения, был хорош, но я не помню, что ел и что пил: я
жил Амелией, одной Амелией, и, глядя на ее бесподобный лобик, на ее точеные
черты, сжимал кулаки в невольном порыве (чуть не опрокинув при этом чашку с
кофе) и восклицал про себя: "Я хочу снять эту женщину - и сниму даже ценой
собственн



Содержание раздела